Сидела я себе в пабе, пила свой сидр, и было у меня все хорошо. Вяло думала о всяких там ирландских революционерах. Потом о фоморах, потом - о Леборхам... и случилось. Ненавижу шариковую ручку и рада тому, что в кармане оказался бумажный конверт из-под отправленных утром открыток.
Итак, под сидр, написалось. Пока что эта запись открыта только сомастерам по Восстанию, Ном-которая-и-так-все-знает и Зое, потому что я готова ловить тапки по части языка
Диалог в начале историчен. Все остальное - сомнительно.
И я очень хотеть какой-нибудь фидбек, правда =_=30 апреля-конец мая 1916, Дублин, Ирландия - Неужели фении брали к себе в армию даже калек?!
Молодой еще мужчина, слегла за тридцать, тяжело опирался на трость, отпустив взгляд в мостовую Саквилль-стрит. На него только что указал осведомитель, назвав имя Джон МакДермотт, он же Шон МакДиармада. Человек в штатском подошел к нему и положил руку на плечо:
- Самый опасный человек после Кларка, - как ответ на кинутую реплику. Мятежник чуть вздрогнул, видимо, от неожиданности, и поднял взгляд - офицера передернуло. Яркие, синие глаза на бледном худом лице горели холодом, на губах расплылась злая усмешка. Он понял, что никогда не хотел бы увидеть этого человека вне тюремной камеры. Он и правда был опасен.
Не смотря ни на что, его расстреляли одним из последних, и офицер не понимал почему - ему довелось наблюдать допрос МакДиармады. Тот уходил от ответов и откровенно злил следователей. Он знал о своей смерти, о том, что своим смертным приговором сделал эту их Прокламацию, поставив под ней свою подпись. И теперь упивался этим. Безумец. Мятежник.
Среди двух последних его расстреляли первым - даже раньше его тяжелораненого товарища Конноли. Трости у МакДермотта не было, и он стоял у стены неуверенно, словно боялся упасть раньше времени. Перед тем, как ему завязали глаза, он поймал взгляд офицера - и снова усмехнулся. Так же, как на Саквилль-стрит. Тот в ответ резко отвел глаза - в крике "Огонь!" и грохоте выстрелов потонул отчетливый стук дерева по камням.
Когда офицер снова увидел МакДиармаду, тот уже тяжелом кулем лежат на окрашенной кровью гальке заднего двора Килмэнхема. Несколько шагов - контрольный выстрел. Он мертв.
Ветер принес с Лиффи туман, смешавшийся с дымом из труб домов и фабрик. Отчаянно похоже на Лондон, но еще беднее и гаже, офицер поплотнее закутался в пальто и ускорил шаг. В дымке, заполнившей улицу, сначала тихо и далеко, а потом все ближе и громче раздавался стук деревянной палки по мостовой - ему на встречу медленно вышла старуха. Закутанная в старую линялую шаль, с палкой, казавшийся сестрой болотным корягам, да еще и нескончаемо бормотавшая что-то себе под нос, она не производила впечатление приятного ночного знакомства. Они поравнялись. Кажется, женщина еще сильнее замедлила свое движение, и офицер неожиданно для себя вслушался в ее бормотание.
- Пуля дура, ей все равно, куда лететь. А Леборхам все видит, все знает. Свободна теперь Леборхам. У Мика тяжелый взгляд, пепел в его глубине, скор на решения Мик. Кровью залили камень, тяжко будет отмыть. У крови соленый вкус, но ядовита для нас та кровь. В море уйдет она, растворится в морской дали. Алый всадник сел на седло, алая ведьма стирает белью, алым струиться реке... - неожиданно наступила тишина. Женщина подняла взгляд - офицер похолодел. Он никогда не видел никого отвратительнее и страшнее ее, но дело было не в этом - на кривом старческом лице горели холодные синие глаза, а на губах играла злая усмешка. Он уже видел их раньше. Саквилль-стрит перед Гранд-Почтамтом. Расстрельная стена на заднем дворе тюрьмы Килмэнхем. Чертов мятежник-калека, МакДиармада.
Он резко отшатнулся в сторону, разорвав зрительный контакт - мгновение оборвалось, старуха проковыляла дальше, все так же бормоча свою страшную бессмыслицу, стук ее палки еще долго раздавался в дублинской дымке.
Офицера был расстрелян IRA по приказу Майкла Коллинза через несколько лет.