Just don’t be dead
Даже этот проклятый ветер с песком не вызывает слез. Этот дом покинут, его хозяин... как там, смерти нет? Бред, наивный философский бред, о как давно это было. Сотню? Пятьдесят лет назад? Она сама не поверит, что всего каких-то двадцать. Здесь пусто, вся эта планета мертва, вся эта планета - его могильный камень, и даже не сейчас, а с тех пор, как он сам заключил себя в склеп из песка и двух алых солнц. Она тоже памятник на его могиле. Плакальщица, закрывшая лицо руками.
У каменных статуй не бывает слез. Каменные статуи не умет верить.
Пожалуйста, пусть единственный раз в жизни чувства ее обманут.
Пожалуйста, пусть он перестанет быть мертвым.
Его бросает на металлический пол и выворачивает откуда-то изнутри, с губ срывается истошный крик и, кажется, по венам вместо крови течет раскаленный огонь. На сетчатке глаза, как голограмма, отпечаталось видение - она скидывает руки и падает, сраженная батареей выстрелов. Она умирает. Смерти нет - и вот ее кровь вытекает из ран на выщербленые клонами ступени Храма. Смерти нет - и ее тело изломано лежит у высоких створок испещренных огнем бластеров дверей ее дома. Смерти нет - и сквозь тысячи километров ярусов Корусанта он чувствует, как из его учителя уходит жизнь.
Может быть, ее и правда нет?
Может быть, все это игра теней - и она жива?
Пожалуйста, пусть она будет жива.
Он чувствует это раньше, чем комлинки и Голонет разрываются от сообщения о новом нападении захватчиков. Он чувствует это через всю толщу Галактики, в тысячах парсеках от того сектора, стоя рядом с мастером Люком. Просто сердце пронзает раскаленной иглой, и юноша едва не падает на колени. К нему кто-то бросается - он не видит лиц, не чувствует прикосновений, не ищет помощи и даже не зовет к себе Силу.
Огненная игла - ярче, чем свет взлетающего корабля, и горячей, чем лезвие меча, крутится и не дает вздохнуть. И он не верит, он пытается ее выдрать из своего сердца - и не верит.
- Дайте мне корабль, - как получилось произнести хотя бы эти несколько слов? - Я лечу туда.
- Ты погибнешь, - у Скайоукера обеспокоенный взгляд.
- Зато он, может быть, будет жив.
Nostalgia time, древний черновик, в каждом абзаце свой герой.