Тот же мир, что и игра. Примерно сто пятьдесят лет спустя.

До Гранд-Парада считанные дни, но впервые за много лет граф Сабо не приказал прочистить механизмы - за год они ржавеют и пылятся, надо смазывать и чистить. Сейчас, стоя на том самом балконе, с которого король когда-то говорил речи своему народу - и сейчас говорит, конечно, впрочем, речь граф Сабо тоже не написал. Он не видел в этом смысла.
Вчера в крепость привезли мальчишку - из тех, кто громче всех кричал на площадях. За ним придут, в этом граф Сабо был совершенно точно уверен - вот те самые дети, которых он так неудачливо (или удачливо? он же все еще должен быть удачлив!) упускал. Девчонка, молоденький наследничек и гвардеец. Ну и состав. У них был лучше. У них...
- Мой повелитель, - Никки ступает тиши кошки, даже здесь, в пыльных и давно пустынных покоях королевской семьи. Здесь бывают только они двое и никто больше. Королевская Крепость пустеет в ночи, никто не любит оставаться в металлической громаде сколько нибудь долго. У графа Сабо нет выбора, он привык. - Крепость не спустится?
- Нет. Никому не пиши об этом, - граф поворачивается, механизм в колене выпускает струйку пара.
- Будут беспорядки...
- Будут, но по другой причине, - граф улыбается, смотря на Никки. Его "игрушка", его... просто его, на самом деле, так мало изменился - в отличие от него самого, хотя он прекрасно знает, как именно все еще кажущаяся юной "игрушка" кричит по ночам. Эта боль времени. Боль, которую у себя граф превратил в механизмы - шестеренки крутятся в его животе, клапаны позволяют его ноге сгибаться, глаз - левый, зеленый, смотрит на мир сквозь лупы, проволочная оправа вспахала волосы. Граф Сабо не спускается вниз, потому что назад он уже не поднимется. Изредка выходит на приемы и - неизменно - посещает собрания Совета короля. Он же все еще регент королевства, он же все еще министр.
Нужно приказать смазать кукол. Единственное, что нужно приказать смазать. А Крепость пока не стоит. Пусть помучаются со старыми механизмами.
Граф делает несколько шагов, на пару секунд его скрывает облако пара. Касается пальцами щеки Никки, проводя по светлой кожи с легким теперь уже не исчезающим механическим блеском. Чуть медлит, прежде чем нежно, без капли страсти, поцеловать - его тело все еще реагирует на притяжение "игрушки", но это совсем уже другой уровень реакции чем тот, что был раньше.
У Адриана Барна были дирижабль, секретарь, "игрушка", список врагов, тысячи идей, притягательная красота и удача.
У графа Сабо есть все, что он пожелает. Но, возможно, он пожелал бы никогда не становится графом Сабо. С другой стороны, а кем бы он тогда был?
Едва-едва золотистые прядки в черных волосах. Серые, слепые, глаза. Два револьвера на хрупких бедрах.
Единственное, что все еще связывает графа Сабо и Адриана Барна.

Кто бы нарисовал мне диптих - молодых Адриана и Никки и... это.